Радио "Эхо Москвы-Екатеринбург",
: Галина Сидорова у нас сегодня в эфире, потому что мы хотели поговорить на тему трансплантации детских почек, в чем проблема, в чем вы ее видите, почему вы сейчас почувствовали необходимость об этом говорить?
Галина Сидорова: У нас в последнем номере газеты «Совершенно секретно» вышла моя статья, мое расследование на эту тему, собственно, причиной послужило, причина была очень конкретная, дело в том, что в декабре месяце сложилась такая ситуация в российской детской клинической больнице РДКБ, это федеральный центр, единственный в России фактически, где делают пересадку детской почки, сложилась такая ситуация, что дети, были полностью прекращены все пересадки. Эта ситуация, она, как оказалось, развивалась в течение полугода, т.е. не было почек для пересадки, дети не получали. Дело в том, что все дети, которые там находятся, это дети, больные хронической почечной недостаточностью. Я в силу того, что этим занималась немножко, пришлось, естественно, и вникнуть в медицинский аспект, что это значит, на нашем обывательском таком уровне, это значит, что это дети, у которых просто не работают почки. Единственное для них спасение, единственная надежда на жизнь вообще у этих детей – это то, что будет найден подходящий донор и будет пересажена почка, которая позволит им жить дальше, потому что гемодиализ, на который…
: Гемодиализ – это искусственная почка.
Г. Сидорова: Это искусственная почка, да, опять же, в силу того, что этим занялась так плотно, я никогда себе не представляла, насколько это сложная и травмирующая процедура. Т.е. во время этой процедуры дети, им больно, они кричат, они, поднимается часто давление или падает давление, т.е. многие дети просто в какой-то ситуации могут этого не выдержать и умереть. Т.е. это временное как бы.
: То, что написано, это правда, в это время вымывается кальций из костей, страшные судороги и головные боли, ребенок перестает расти.
Г. Сидорова: Это правда.
: Им нельзя потреблять в день жидкости, не больше 250 грамм
Г. Сидорова: Да, это правда.
: У нас в отделении находятся дети, с которыми родители ходят, извините, в туалет, потому что ребенок настолько не может терпеть жажду, что пьет из бачка унитаза.
Г. Сидорова: Это правда, и я была в этом отделении, я видела этих детей, я с ними общалась, этих мам бедных, которые в такой, в общем, оказались в жуткой для себя ситуации, главное, без надежды.
: Да, вы меня извините, ради бога.
Г. Сидорова: Я еще хочу сказать, знаете, такой чисто эмоциональный момент, подтверждающий эту ситуацию, что в этом отделении гемодиализа есть аквариум, в котором нет воды и нарисованы аквариумные рыбки
. Т.е. из-за того, что дети не могут себя сдержать, им все время хочется пить, у них как такой атрибут, обычный, казалось бы, такой, как у нас часто в поликлиниках, в больницах, атрибут какого-то места, где обычно играют дети, этот аквариум просто пустой. Это символ того, насколько, действительно, это серьезно и очень такая эмоциональная проблема.
: Правильно ли я информирован, что эта дикая ситуация сложилась по нескольким причинам? И в частности, одна из них – это недоработки в нашем законодательстве, получается, что РДКБ, т.е. российская детская клиническая больница была просто лишена права получать донорские органы, почки, для того, чтобы делать операции? У нее сейчас, ее лишили права, как это произошло, почему?
Г. Сидорова: К сожалению, у нас в стране все бывает и происходит исключительно тогда, когда клюнет жареный петух. Всем известно было, что существует закон о трансплантации, который был принят в 92 году, по этому закону право забора почки, т.е. забора почки у донора, было предоставлено только тем больницам, которые назывались государственными. В середине 90-х гг., как известно, у нас все учреждения, в том числе, учреждения здравоохранения, само собой, по законам о разграничении полномочий между субъектами, центром и субъектами федерации, они, соответственно, были разделены на муниципальные и государственные. Т.е. муниципальные получились отдельно. И они формально перестали входить в это число.
: Они как бы такое понижение статуса, в общем, такое.
Г. Сидорова: Да, произошло так называемое понижение статуса, и они оказались, т.е. при первом же удобном случае, когда возникла какая-то субъективная ситуация, то, на что смотрели, скажем так, сквозь пальцы раньше, оказалось такой юридической, что ли, юридическим таким подвохом и формальной причиной, по которым часть, большая часть больниц Подмосковья, где, собственно, забор почек происходил, оно оказалось формально, там нельзя было их забирать. Это одно, один момент. Второй момент, опять же, такой чисто наш, очень российский, то, что когда произошло это разделение полномочий между субъектами федерации и центром, то все стали свои делянки окучивать. Появился московский центр, координационный центр трансплантации, который счел, что только московские институты, московские центры, которые этим занимаются, имеют право проводить забор почек в Москве. Российские, соответственно, эта больница, РДКБ, она формально, не формально, фактически и юридически является федеральным центром. Т.е. она фактически уже не имела там права забирать почки. И они пошли тогда в область. В области такого еще в тот момент, это был 2001 год, не было. Соответственно, они имели возможность, был заключен такой пакт, соглашение, соответственно, центр такой был создан, по которому часть муниципальных больниц области были, попало как центр, где могли, эта детская больница могла производить забор. Соответственно, ситуация эта продлилась пару лет, поскольку, в основном, группа, которая это делала, хирурги, они как раз сконцентрировались в этом российском детском центре. А областная больница, областной центр трансплантологии, который вроде бы головной в области, у него такой фактически группы, полноценно действующей, не было. Поэтому они почки получали, т.е., понимаете, это вообще дикая ситуация, так мы рассуждаем, как на рынке, что ли, на базаре. Они получали каждую почку из двух почек, когда человек погибает, у него происходит забор, этот донор, то от каждой, короче, одна почка шла детям, если подходила, другая почка шла обязательно в эти МОНИКИ. Но это продолжалось какое-то время, всех устраивало. Потом, когда оказалось, что в детском центре проходит, происходит, 35 операций произошло по пересадке, по трансплантации, а в МОНИКах ни одной, то внутри области, естественно, разгорелась некоторая такая, в общем, разбирательство.
: А куда же они девали эти почки в МОНИКах, которые они получали?
Г. Сидорова: Они, видимо, дальше их переправляли там, потому что есть же, естественно, то, что не подходит, у них было трехстороннее соглашение, в котором участвовал также институт трансплантации Шумаковский, который, естественно, присутствует везде по понятным причинам, он не подвержен был этому разделу.
: А что такой хитрый глаз, Галочка, у вас? Т.е. там есть…
Г. Сидорова: Понимаете, речь идет…
: Т.е. почку в МОНИКах можно было продавать?
Г. Сидорова: Дело в том, что взрослым операции делают за деньги.
: Порядка 30 тыс. долларов, если я не ошибаюсь.
Г. Сидорова: Порядка 30 тыс. долларов стоит операция, причем формально, у меня нет оснований в этом сомневаться, жителям области ее должны делать бесплатно. Все приезжие, люди, которые попадают туда со стороны, они могут быть тоже туда приняты для операции, но они должны уже платить. Что касается РДКБ, детского центра, то там все пересадки делаются бесплатно. Вообще, в нашей стране…
: Делались, потому что сейчас их не делают.
Г. Сидорова: Нет, сейчас они делаются, т.е. давайте мы сейчас перейдем. Степ бай степ, сейчас мы переходим к тому, что ситуация, о ситуации заговорили, в том числе, моя коллега Яна Поплавская одна из первых с этой проблемой столкнулась, начала бить в колокола. А ситуация, т.е. о ситуации стало известно президенту. Когда президент о ней узнал, президент, будучи человеком, достаточно у нас таким, нормальным в этом плане, просто как нормальный человек, посмотрев на нее, он сказал, написал тут же резолюцию, спустив ее вниз, чтобы разобраться и решить.
: Это когда было, не помните?
Г. Сидорова: Это было в конце декабря. После того, как была такая резолюция, все попытались, по возможности, найти выход, как разобраться и решить. И в результате, МОНИКам, которые в последнее время получилось, что МОНИКИ монополизировали, т.е., возвращаясь буквально на минутку в прошлую ситуацию до декабря, там, в конце концов, после всех этих скандалов в МОНИКах, как это ни странно, местное областное руководство, оно дало монополию на эти почки людям из МОНИКов. Т.е. там есть некто господин (НЕРАЗБОРЧИВО), которому было поручено координировать эту работу. И при необходимости отдавать, т.е. как бы все наоборот перевернулось на 180 градусов, т.е. МОНИКИ стали монополистами на эту работу в области, а детская больница, она постепенно, вообще ее оттеснили, а в довершение ко всему в 2006 г., где-то, по-моему, в апреле, вышел такой протест прокурора, потому что формально, по той самой формальной причине, это было связано с рядом уголовных дел, которые были заведены там, и 20-я больница, и до этого были какие-то в других регионах, по вопросам трансплантологии.
: «Врачи-убийцы», да, все наши слушатели…
Г. Сидорова: Вы помните, да.
: Да, конечно.
Г. Сидорова: То, значит, вдруг проснулась областная прокуратура, раз, и выяснилось, а как же, это муниципальная больница, они вообще не имеют права. И получился этот, собственно, самая тяжелая ситуация возникла, т.е. формально был запрет. И полгода он длился, в декабре о ситуации, дети погибают, о ситуации становится известно президенту, он сверху дает. Причем самое ужасное, на мой взгляд, что ни чиновники из Росздравсоцразвития забили тревогу, которые…
: Это не ужасно, это нормально, это у нас так всегда.
Г. Сидорова: Это, наверное, это ужасно, что у нас, мы в такой стране живем, это все-таки неправильно, наверное, да, к сожалению, каждый раз только в этом убеждаешься лишний раз, президент спустил. После того, как от президента пошла бумага, там все как-то зашевелились, попытались решать этот вопрос. И была такая очень неприятная ситуация, я знаю ее, скажем, не понаслышке, потому что видела эту девочку и общалась с ее мамой, дело в том, что после того, как начался шум наверху, то из МОНИКов вдруг прислали, позвонили и сказали, что есть почки, которые, по их данным, могут подойти одной девочку, ее зовут Сильфина Казарян, ей эти почки не врачи из детской больницы, которые обычно там занимаются, а им прислали эту почку, прислали из МОНИКов. И кончилось все очень печально, там, на самом деле, прислали две почки, одна почка тоже сначала не заработала после операции, потом удалось девочку вытащить. А у этой девочки почка эта не заработала, т.е., в конце концов, выяснилось, что почка, то ли она была не совсем правильно, операция проведена по забору этой почки, то ли она слишком долго ее везли, потому что звонок был, почку забрали, как выяснилось, вечером, где-то в 9 вечера, условно говоря, а где-то в 8 утра или около 9 утра следующего дня позвонили руководителю центра РДКБ Валову и сказали, что есть такая возможность.
: Т.е. она могла быть уже не жизнеспособная?
Г. Сидорова: Т.е. она могла быть, этого никто, на самом деле, не докажет. Я знаю, что доктор Валов, который делал эту операцию, он даже написал письмо прокурору по этому поводу, Буксману, зам. генпрокурора, который тоже оказался вовлечен в эту историю со стороны, для того, чтобы помочь снять этот процесс.
: Понятно, есть, есть схема вертикали, когда президент у нас отвечает за все, увы, так получилось.
Г. Сидорова: Да, так получилось.
: В этой стране очень много зависит от человеческого фактора, понимаешь? И если для человека главное – положить себе в карман 30 тыс., а не то, что какой-то ребенок умирает, как написал Борис, страна, в которой умирают дети, неизлечимо больна, стыдно и горько. Сидят дядечки, которые решают вопрос, продать или не продать.
Г. Сидорова: Да, кому дать, кому не дать.
: Наверное, у них есть дети еще у этих дядечек.
Г. Сидорова: Этой девочке, Сильфине, сделали пересадку этой почки, потом это все получилось, ей сделали повторную операцию, эту почку вынули. Это девочка, которая на гемодиализе уже находится два года. Это девочка, которая пережила инсульт уже на этом гемодиализе, которая была в коме, которую спасали уже не раз. И это, конечно, ужасно. И самое главное, что это не просто ужасно, потому что ребенок болен, это объективно, но что с этим, врачи делают, что могут. А ужасно именно потому, что ребенок оказался заложником этой ситуации, когда чиновники друг перед другом не могли решить эту проблему, не могли решить, кто что должен делать, кто что не должен делать, ужасно то, что мы все оказываемся в результате заложниками этих самых чиновников. Скажу о том, что сейчас, как ситуация видится сейчас. Сейчас формально после всех этих многочисленных вмешательств произошло несколько вещей. Во-первых, детскому центру вернули эти базы.
: РДКБ, да?
Г. Сидорова: Да, РДКБ вернули 6 баз, которые у них были в Московской области, чтобы они могли производить там забор, забор почки. Во-вторых, в том случае, если появляется такая возможность. Во-вторых, как вы знаете, в думе была принята поправка.
: К закону о трансплантологии.
Г. Сидорова: К закону о трансплантологии, где муниципальные больницы получили, наконец, уже формально юридическое право, чтобы там проводился этот забор. Причем интересно, когда жареный петух клюнул, этот закон, эта поправка к закону была принята буквально в течение недели, хотя стояла, по-моему, 100 каким-то номером в перечне вопросов, которые должны были обсуждать. Теперь, третий важный момент, дело в том, что у нас в стране фактически это один работающий центр, который пересаживает почки детям.
: РДКБ?
Г. Сидорова: РДКБ, на самом деле, чиновникам Минздрава или Минздравсоцразвития нужно озаботиться сейчас не тем, что квоты распределять, чтобы из каких регионов сколько детей получат возможность получить эту пересадку, потому что, на самом деле, извиняюсь, если в Питере таких квот, я знаю, две, в Пермской области ни одной.
: Т.е. ребенку больному из Пермской области, он даже…
Г. Сидорова: Ему путь заказан, такой возможности он лишен.
: Интересно знать, по какому критерию эти квоты определяются.
Г. Сидорова: В том-то и дело, интересно узнать, во-первых, по какому критерию, во-вторых, что чем должны бы были озаботиться эти чиновники, это тем, как создавать эти новые центры в разных, Россия большая, у нас много талантливых врачей, которые могли бы делать операции, которые могли бы пройти соответствующую подготовку у Шумакова или в том же РДКБ у Валова, поехать в регионы, там осуществлять эти самые операции по трансплантации. Но, тем не менее, пока ситуация такова, третий момент, сейчас речь идет о том, чтобы в Санкт-Петербурге открыть еще один федеральный центр по трансплантации почки, куда бы, в частности, могли быть приняты детишки, которым исполняется 18 лет. Одна из очень серьезных проблем, которая тоже никому почему-то, никто, как сказать…
: Т.е. 18 лет – это уже взрослый человек.
Г. Сидорова: 18 лет – это взрослый человек, дети, которые сейчас в этой больнице, которым 18 лет, есть такая, скажем, девочка Алена (НЕРАЗБОРЧИВО), которой исполнилось 25 лет, ой, 18 лет 25 декабря. И сейчас она формально уже не может там находиться, она там находится, потому что с учетом этой всей ситуации, то, что вмешался президент, всякие высшие силы, она там по специальному распоряжению находится до 25 марта. Если до 25 марта ей не пересадят почку, то ее формально должны выписать в ее Краснодарский край, откуда она родом, она туда должна вернуться, это человек, который на гемодиализе находится, можете себе представить, что это такое, она должна туда вернуться и встать в конец очереди людей, которые должны. Если сейчас чиновники не будут тянуть время, Минздравсоцразвития, и будет все-таки принято, соответственно, решение о создании центра, то одним из пунктов там как раз является то, что 18-летние дети, они смогут, по крайней мере, из Москвы в Петербург перемещаться, уже без очереди.
|