"Наша задача сейчас в России – очень серьёзным образом снизить инфляцию"

Выдержки из интервью американскому телеканалу Си-Эн-Би-Си

-Господин Президент, спасибо, что нашли возможность встретиться с нами. Мы видели некоторое сокращение ВВП в России – и Ваши комментарии по этому поводу: не могли бы Вы сказать, на каком этапе сейчас находится экономика после экономического спада в мире

-Российская экономика – прежде всего я хотел бы, наверное, с этого начать и сказать, что она пострадала от мирового финансового кризиса не в меньшей степени, чем другие страны. Тому есть и объективные причины, и субъективные причины, связанные собственно с нашим состоянием, с нашей ситуацией.

Действительно, нас затронул экономический спад и спад ВВП, который (мы прогнозируем) в этом году составит не меньше чем 6 или, может быть, даже больше процентов. По отдельным позициям, таким как уровень промышленного производства, падение даже существенно выше, то есть это порядка 14 процентов за несколько месяцев. В то же время мы не можем не отметить другие настораживающие явления, такие как увеличение количества безработных. У нас сейчас 2 миллиона человек с лишним (2 200 приблизительно человек) зарегистрировано безработных на бирже. Но на самом деле эта цифра, наверное, больше, потому что часть людей не регистрируется. И по методике Международной организации труда мы оцениваем безработицу, может быть, на уровне 6 миллионов или даже, может быть, чуть больше человек, что составляет около 7,5–8 процентов от экономически активного населения в нашей стране. Это такие трудные цифры, на которые Правительство должно реагировать.

Есть и другие проблемы, такие как изменение курса рубля. Мы вынуждены были ослабить курс рубля вследствие того, что уменьшилось количество валюты, которая притекает в страну из-за снижения объёма экспорта.

У нас есть проблемы с инфляцией, хотя я должен сказать, что за последнее время всё-таки все эти негативные тенденции как минимум приостановились. И сейчас мы, как мне представляется, находимся в такой фазе, когда нужно понять, что будет дальше. Я это имею в виду и в отношении России, и в отношении мировой экономики в целом.

Что, естественно, создало для нас проблемы? Для нас проблемы создала текущая структура российской экономики. Ведь не секрет, что российская экономика в значительной степени была и до сих пор остается ориентированной на экспорт. И эта сырьевая направленность экспорта в конечном счёте, конечно, и создала проблемы, потому что цены на нефть изменились, цены на газ изменились. Ряд экспортных товаров, таких серьезных товаров, скажем, как металлургические товары, металлургическая продукция, тоже существенно подешевел, это достаточно серьёзная статья экспорта.

Поэтому мы в известной мере сегодня являемся заложниками той структуры экономики, которая создавалась на протяжении многих десятилетий. И здесь, конечно, основная задача, задача на будущее – просто изменить эту структуру экономики.

Я не оцениваю ситуацию как драматическую, но она сложная, она в чём-то проще, в чём-то сложнее, чем в других странах, но в среднем она, наверное, такая же, как в большинстве государств, которые сегодня находятся под воздействием экономического и финансового кризиса.

-А можно попросить Вас поговорить с нами о том, как Вы планируете продолжить диверсификацию экономики? Как вы будете реагировать на этот спад? Например, не могли бы Вы рассказать о состоянии Стабилизационного фонда, который Вы и Ваш предшественник, господин Путин, создали до рецессии?

-Это сейчас как раз для нас основная задача – преодоление тех последствий, которые существуют, и создание новой структуры экономики.

Мы достаточно много времени действительно потратили на то, чтобы создать основу современной экономики в нашей стране. Но, к сожалению, степень её диверсификации остается крайне низкой.

Я вообще хотел бы сказать, что, на мой взгляд, текущая ситуация, текущее положение дел нас устроить не может. Мы не смогли создать высокотехнологичной экономики, у нас очень высокая степень зависимости от экспорта сырья, о чём я только что говорил, у нас очень слабая инновационная составляющая в экономике, у нас нет прямой конверсии тех инновационных продуктов в промышленность, которая, собственно говоря, и отличает современную инновационную экономику. Иными словами, задача диверсификации является, наверное, одной из самых выдающихся и наиболее важных, которые стоят перед нашей страной. Мы, конечно, этим будем заниматься. Но для того чтобы этим заниматься, нужно создать новую структуру.

Что же касается нашего Стабилизационного фонда, то мы действительно потратили много времени и сил для того, чтобы накопить определённые резервы. Эти резервы измеряются сейчас миллиардами долларов. В общей сложности в Резервный фонд было зачислено более 600 миллиардов долларов когда-то. Сейчас мы часть резервов потратили. Но и сейчас резервы остаются достаточно значительными – это большие деньги. Они позволяют нам, конечно, в настоящий момент многие проблемы решать. Но на одних резервах развиваться невозможно. Поэтому нам придётся – несмотря на то, что мы продолжаем укрепление золотовалютных резервов, продолжаем заниматься собственно валютной составляющей, – думать о диверсификации экономики в целом: о создании новых производств, о создании высокотехнологичной инновационной экономики. Это, может быть, самая главная задача в настоящий момент.

-Действительно, в мире произошли небывалые изменения, и сейчас мы ставим под вопрос многие темы, которые прежде никогда не возникали: это и платёжеспособность банков, и мировая экономика. Как Вы думаете, американский доллар сможет выйти из этой рецессии? Как Вы думаете, изменит ли он свои позиции в качестве валюты номер один в мире?

-Это тема, которая нас тоже очень сильно волнует, потому что весь мир зависим от ситуации с долларом. И, несмотря на то, что существуют и другие резервные валюты, такие как евро, как фунт стерлингов, как йена, всё-таки от самочувствия доллара зависит очень многое.

Вы знаете, у нас есть своя точка зрения по этому поводу, которую я изложил ещё год назад – кстати, на Санкт-Петербургском форуме. Она заключается в том, что в настоящий момент миру необходимо большее количество резервных валют, и не потому, что доллар плох или евро недостаточен: нынешняя ситуация предрасполагает нас к тому, чтобы было большее количество валют, куда можно вкладывать деньги и банкам, и гражданам, и государствам в целом. И это даст возможность [реагировать] при возникновении проблем в той или иной экономике… Первые проблемы, как мы понимаем, возникли в американской экономике, и сейчас это очевидная вещь. И если бы, может быть, на эти проблемы иначе реагировало правительство Соединённых Штатов Америки – может быть, глубина падения, глубина кризиса была бы не такой. Но я сейчас даже говорю не об этом – я сейчас говорю о том, что из-за кризиса в американской экономике, естественно, изменилось и отношение к доллару.

Поэтому, как мне представляется, в ближайшем будущем нашей задачей является создание большего количества резервных валют. На одну из таких резервных валют потенциально мог бы претендовать в качестве региональной резервной валюты и рубль, особенно с учётом того, что у нас есть пространство государств, с которыми мы связаны генетически, связаны исторически, связаны экономиками, связаны массой самых разных составляющих. И в этом смысле я считаю, что рубль мог бы в какой-то момент тоже стать одной из региональных резервных валют.

При этом мы не отрицаем и возможности создания так называемой наднациональной валюты, тем более что в решении «двадцатки», которая была в Лондоне, прямо содержатся указания на то, что Международный валютный фонд сейчас будет выпускать различного рода бумаги, в которые будут вкладываться государства. И ряд инструментов, который использует Международный валютный фонд, в частности такой, как специальные права заимствования, по сути, и представляет собой прообраз такой наднациональной валюты. О чём это говорит? Это говорит о том, что нам всё равно потребуется какое-то универсальное платёжное средство, которое могло бы заложить основу в будущую международную финансовую систему. Я не думаю, что от этого позиция доллара сильно пострадает. Но мне представляется очень важным, чтобы доллар, другие резервные валюты (в том числе, надеюсь, в какой-то ситуации и рубль) имели бы какую-то возможность, какую-то связку на уровне, может быть, специальных прав или специальной единицы какой-то, которая была бы связующим звеном, закрывающим кризисные ситуации. Поэтому эта идея (а это наша идея, её поддерживают китайские коллеги), как мне представляется, является достаточно продуктивной. Мы специально её не обсуждали в формате «двадцатки» в Лондоне и договорились с нашими коллегами, что это вопрос будущего, в том числе и для того, чтобы не создавать нестабильной ситуации на рынках, но, как мне представляется, это всё равно нужно будет делать.

Вообще будущее международной финансовой системы мы видим всё-таки в создании современных правил игры. Причём если говорить об этих правилах, то сейчас как-то стало распространенным рассуждать на тему того, что мало регулирования, нужно большее количество решений принимать. Вопрос, мне кажется, не в этом. Вопрос не в том, чтобы создать ещё значительное количество конвенций, посвящённых регулированию тех или иных финансово-экономических процессов, а в том, чтобы эти решения, чтобы эти международные конвенции, чтобы эти международные обязательства были более эффективными и более понятными. Иными словами, нам нужно не больше регулирования, а более эффективное регулирование.

Поэтому, когда мы рассуждаем о судьбе, скажем, Бреттон-Вудской финансово-экономической системы, то наша страна ратует не за то, чтобы её закрыть, зачеркнуть, а модифицировать её таким образом, чтобы она соответствовала потребностям XXI века, наличию гораздо большего числа успешных экономик, наличию большего числа региональных резервных валют. И мы бы хотели, конечно, чтобы в конечном счёте решение о судьбе финансовой системы принималось не в одном месте, а, скажем, на площадках, где встречаются основные экономические игроки. В этом смысле надо признать, что всё-таки Бреттон-Вудская система прежде всего была ориентирована на несколько государств: это Соединённые Штаты Америки, Великобритания, даже в меньшей степени на государства Европы. Нам сейчас нужно создать более современную, более универсальную рамку, которая будет соединять и американские представления о справедливом устройстве экономики и финансовой системы, и английские представления, и представления других партнёров из Европы, российские представления, китайские представления, индийские представления. Только в этом случае мы можем быть уверены, что современное регулирование окажется эффективным. В противном случае нам придется преодолевать последствия нового финансового кризиса через 5 лет, через 10 лет, потому как мы понимаем: в силу цикличности международной экономики рано или поздно кризисы будут случаться. Вопрос в степени их опасности, вопрос в степени их воздействия на ситуацию в мире. Вот это мне представляется очень важным, в том числе и в контексте судьбы международных валют.Вы очень хороший комментарий сделали. Практически у нас регулятивная система есть, нам не нужны ещё системы регулирования. Единственная проблема в том, что она просто не сработала. Я согласна с Вами полностью.

-Ожидаете ли Вы, что глобальная инфляция, в особенности с точки зрения сырьевых ресурсов, ситуация в США, ослабление американской валюты, доллара, может ли это привести к глобальной инфляции, которая потребуется для того, чтобы покрывать затраты, которые имеются у США? Можно ли ожидать глобальной инфляции?

-Я бы не исключал глобальной инфляции именно в силу тех проблем, о которых Вы говорите. Мы сами, я имею в виду Россия, находимся в очень тяжёлом положении по отношению к другим странам в отношении инфляции. К сожалению, мы не смогли побороть инфляцию до того, до кризиса. Она у нас была в районе, наверное, 8 процентов. После того как мы вынуждены были пойти на частичное ослабление курса рубля, некоторые процессы ускорились. Общее количество денег в экономике стало больше. В результате инфляционное давление усилилось. И по этому году мы прогнозировали около 13 процентов инфляции, что, конечно, за пределами возможного. Это очень плохо отражается на ситуации с ликвидностью, это плохо отражается на учётной политике банков, на кредитных ставках и в конечном счёте на тех кредитах, которые получают компании и население, потому что в этом случае кредиты даются под фантастические проценты, от которых мы уже отвыкли. Эти проценты в районе 18–20 процентов. Это очень много. Такие деньги у нас никто брать не хочет. А приток денежных средств из-за границы, европейских денежных средств, американских денежных средств, в силу кризиса, естественно, очень существенно ослаб.

Поэтому наша задача сейчас в России – очень серьёзным образом снизить инфляцию. Но те процессы, о которых Вы сказали, процессы, связанные с ситуацией вокруг доллара, необходимостью решения самых разных проблем в американской экономике, в том числе по поддержке ряда крупных производств (в ближайшее время, насколько я понимаю, будет принято решение, по сути, о национализации «Дженерал моторс», а это большие деньги, речь идёт о десятках миллиардов долларов, не говоря уже о том, что общая программа, которая направляется в Соединённых Штатах Америки на поддержку экономики, составляет, по сути, триллионы долларов) в совокупности с теми решениями, которые принимают другие страны, – всё это может привести к тому, что объём денежной массы будет расти. В результате этого ускорятся инфляционные процессы, которые, естественно, придется восполнять за счёт дополнительной эмиссии денег. И эта дополнительная эмиссия денег будет самым неблагоприятным образом влиять на ситуацию в мире.

Поэтому этого сценария хотелось бы избежать. И я Вам сначала рассказал про ситуацию у нас, но мы, конечно, по инфляции зависимы от того, каковы инфляционные процессы в других странах. Для нас последние месяцы оказались, может быть, более благоприятными, у нас инфляция замедлилась и, по всей вероятности, по итогам года будет ниже, чем мы предполагали. Но это всё равно высокая сумма, потому что мы занимались так называемым таргетированием инфляции и хотели, чтобы она вышла на какой-то приемлемый уровень – скажем, 5–6 процентов. В этом году она, конечно, такой не будет, но мы будем стараться всеми возможными средствами влиять на ситуацию с инфляцией, потому что это очень важно для нашей экономики и для мировой экономики.  Поэтому, на наш взгляд, на мой взгляд, в этой ситуации всё-таки угроза ускорения инфляционных процессов в мире в настоящий момент присутствует, её результатом может быть все, что угодно, в том числе и проблемы в банковской сфере.